Эти бетонные, стеклянные дома, выглядящие столь грациозно и воздушно по мнению современных архитекторов. Действительно это так, разве что в ясный солнечный день, а случится ли он? Неужели эта сине-зеленая мгла когда-нибудь нас отпустит? Он рассказывал, как раньше на кухоньках квартир собирались семьи, обсуждали что-то, в то время как на газу грелся чайник. А теперь вряд ли кого-то
можно увидеть сидящего на кухне и рассказывающего семье разные истории. Сейчас члены семьи обыкновенно разбредаются по углам своего огромного бетонного жилища, погружаясь в социальные сети, теперь у них нет хлопот — все делает система умного дома. Человек воистину стал виртуальным: мы запутались в сетях, а маяком нам служат мерцающие огоньки роутера. Даже человеческие чувства стали виртуальными: виртуальная любовь, мнемонические сожаление, одобрение и восхищение. – Ах уж эти «лайки»! Мы медленно становимся роботами, нет мы ими уже стали, а началось это в этом далеком 2020 году. Есть ли все еще в этом современном информационном мире место для человека, маленькая, но живая ниша? Черт возьми, не знаю!”
Он еще раз свысока взглянул на мрачные городские дали, как вдруг его взгляд зацепил вздымающийся вверх столб дыма. Было похоже, что что-то горело, но это был не дом, и не завод, подобные струи черного едкого дыма обыкновенно вздымаются от упавших летательных аппаратов: не слишком больших, не слишком маленьких – ровно таких, в которых странствовали в место предварительного заключения преступники и все те, кто представлял угрозу обществу. Упал этот роботизированный автозак с нарядом полицейских роботов внутри в столь глухом и грязном районе,
что найти его смогли лишь спустя два часа после крушения. Когда власти приехали на место крушения они увидели уже догорающий кузов, растекшиеся топливные и масляные круги на лужах и бомжа, комфортно расположившегося поодаль, который, казалось потерял, и зрение, и слух, а здравый смысл он потерял, в тот час, когда его печень и сердце только начали загнивать, теперь же они
представляли собой два отвратительных куска больной ткани, которые, конечно, никто не заменит, невзирая на то, что медицина готова перелопатить его с ног до головы новыми деталями. Других свидетелей не было. Прибывшая команда осмотрела все в малейших деталях, сделала правильный вывод, о том, что это был спланированный побег, потопталась, постояла и поспешила скрыться из этой мерзкой дыры с мрачными мыслями о сбежавшем политзаключенном: «Проклятые революционеры, все им что-то не нравится, ударить бы их хорошенько огромной дубиной, чтобы наконец пришли в себя от дурного сна об равенстве и сраведливости!»
Несмотря на то что бомжа не сочли необходимым опрашивать, видел ли он что-нибудь, бомж все-таки кое-что видел. Видел, как пролетая у него над головой автозак резко снизился, видел как в его двигатели запустили небольшую ракету, а спустя несколько секунд он упал; видел, как упавший автозак окружила группа людей, один из которых- высокий человек в пальто с огромной шляпой- стоял поодаль.
Дверь взломали, вспышка от нескольких выстрелов на миг озарила мрак, оттуда вытащили тело, после чего человек в огромной шляпе подошел к кузову, достал какую-то бутылку, зажег ее и кинул внутрь автозака, вспышка пламени ослепила уже привыкшие к мраку глаза бомжа, как только зрение вернулось, он уже не увидел ни людей, ни кузова- ничего.
Тело пронесли в заброшенный завод и оставили его в главном цеху. Через полчаса человек очнулся, свет от прожекторов просачивался через верхние окна и наполовину освещал его фигуру. Это был тот самый лектор истории мировых цивилизаций, которого арестовали у Генри на глазах. Он медленно поднялся, оглянулся: отовсюду торчали провода, патрубки, шланги, горели и мигали зеленые огоньки,
иногда зеленые сменялись красными, тогда раздавался довольно противный звон кий писк, и снова загорались зеленые. Такое множество серверов в заброшенном здании, у которого в некоторых
местах отсутствует даже крыша, представляет собой довольно странное зрелище. Лектор прошел чуть вперед, повернул между двумя громоздкими серверными шкафами и очутился в небольшом помещении, в котором переплетения проводов и шлангов были столь плотны, что напоминали щупальца нескольких осьминогов,
запутавшихся между собой. Посередине находилось возвышение, залитое светло-синим свечением, на котором можно было разглядеть силуэт человека высокого роста, в пальто и шляпе, в грубых кожаных ботинках, имеющих характерную форму, и тонких кожаных перчатках.
-Ну здравствуй, братец,- начал великан,- ты оказался в том месте, которого все время избегал, подчеркивая свою непричастность, и вот ты стоишь у меня за спиной и недоумеваешь, как ты здесь оказался, что от тебя хотят, а самое главное, как же так получилось, что простого учителя истории скрутили, связали и бросили в тот же кузов, в котором обычно перевозят убийц и насильников?
-Может, лучше ты ответишь на этот вопрос, Лютер, Кельвин или как там еще тебя называют. Я простой учитель, читаю лекции, и как бы этот мир ни был плох, я как-то в нем существую. Не знаю, как тебе, а мне очень хорошо известно, сколь ужасны кровавые революции, гражданские войны, а их результат весьма далек от ожиданий и идеалов, — ответил беспокойно лектор.
-В узком кругу я предпочитаю имя Альберт,- гигант обернулся, и из-под полей шляпы выглянуло ухмыляющееся узкое гладковыбритое вытянутое лицо с впалыми скулами, длинным, прямым, узким носом, глубоко посаженными глазами и высоким отвесным лбом,- теперь уже ты не простой учитель, нет: твоя мнимая простота закончилась, когда в зал въехал полицейский робот и электронным голосом
зачитал твои права. Не валяй дурака, братец, через год, а может, через два выпустят робота-лектора, и ты со своими бумажками никому не будешь нужен…